Каждую неделю для вас выбирает стихотворение Анна Аркатова, поэт, филолог, выпускница Литературного института им. А.М. Горького, член Союза писателей Москвы, автор семи поэтических книг.
Зоя Эзрохи (1946 — 2018 гг)
***
Когда до неба ближе, чем до дома,
Когда ромашка выше, чем сосна,
Я радуюсь и думаю знакомо:
Такою быть вселенная должна.
И убеждаю мысленно кого-то
(И нелегка же миссия моя),
Что стрекоза не меньше самолёта,
А человек не больше муравья.
Я валяюсь на траве — сто фантазий в голове! Написал другой поэт — но и наше стихотворение явно сложилось, когда его автор валялся на лужайке, глядел в небо и щеки его щекотали ромашки! Ведь только так ромашки стрекозы и муравьи становятся тебе равными, режиссерами твоей радости, композиторами гармонии. Чувствовать себя одним из них (а не главарем с моторчиком!) — вот в чем искусство, почти забытый фокус…
Эмиль Золя. «Чрево Парижа»
Но больше всего скопилось сыров на прилавке. Здесь, рядом с фунтовыми брусками масла, завернутыми в листья свеклы, раскинулся громадный, словно рассеченный топором сыр канталь; далее следовали: головка золотистого честера, головка швейцарского, подобная колесу, отвалившемуся от колесницы варвара; круглые голландские сыры, напоминавшие отрубленные головы с запекшимися брызгами крови; они кажутся твердыми, как черепа, почему голландский сыр и прозвали «мертвой головой». Пармезан, затесавшийся между грудами этой сырной массы, добавлял к ней свой душок. У трех головок бри, лежавших на круглых дощечках, были меланхолические физиономии угасших лун; две из них, уже очень сухие, являли собой полнолуние; а третья была луной на ущербе, она таяла, истекая белой жижей, образовавшей лужицу, и угрожала снести тонкие дощечки, с помощью которых тщетно пытались сдержать ее напор.
Порсалю, похожие на античные диски, носили клеймо с фамилией фабриканта. Романтур в серебряном фольговом платье казался куском нуги или сладким сырком, ненароком попавшим в гущу этой едкой массы, охваченной брожением. А рокфоры под стеклянными колпаками, рокфоры тоже тщились казаться знатными господами; физиономии у них были нечистые и жирные, испещренные синими и желтыми жилками, как у богачей, больных постыдной болезнью от излишнего пристрастия к трюфелям; жесткие, сероватые сырки из козьего молока, те, что лежали рядом на блюде и были величиной с детский кулак, напоминали камушки, которые катятся из-под копыт козла-вожака, когда он мчится впереди стада по извилистой горной тропинке.